Сьюзен наносит макияж торжественными, тягучими движениями, как средневековый рыцарь, надевающий свои латы. Возьмет пудреницу и, словно художник, переносящий на бумагу только прекрасное, скроет следы бессонных ночей под глазами. Кисточкой, осторожно, чтобы не нарушить этого тайного, принадлежащего только ей ритуала, нарисует на губах кровь. А глаза – большие, цвета неба – обрамит роскошными ресницами, на которых ни следа их неестественности.
Девушка улыбнется в зеркало. Но увидит не себя – Сьюзен Певенси, - она увидит мираж, девушку-мечту, которую сотворила сама и живет теперь за этой маской, бережно снимая ее перед сном и вновь надевая с каждым восходом солнца.
Сьюзен нравится быть кем-то другим. Кем-то, у кого волосы такие же темные, а глаза настолько холодные, что могут превратить в камень одним взглядом. Сила Сьюзен не в красоте, которая, как хороший аксессуар, важная, но не обязательно нужная вещь. И не в красивом платье, которое будет заменено нарядом еще более восхитительным следующим утром.
Просто она чертовски умна. И прекрасно играет роль не очень умной и всегда улыбчивой девушки.
Мужчины видят красоту, а потом понимают, что она читала Диккенса, знакома с Расином и без ума от Драйзера. Они слушают ее так внимательно, кажется, что и не дышат.
А вечерами, возвращаясь в свой модный, красивый дом на 82-ой улице, она сядет за стол перед распахнутым настежь окном, включит одну единственную лампу и возьмется за ручку…
Но писать некому.
Ее семья мертва, и она одна в этом большом холодном доме. Как королева во дворце, думает Сьюзен и смеется до слез, пока не начнет задыхаться от своего бессилия. Пока…
Пока не почувствует обжигающие холодом пальцы, скользящие по губам, по шее, оставляющие алые следы. Пока бессмертный ветер не проскользнет Змием под блузку, разжигая в ней самые темные, потаенные желания. Но все это, конечно же, ее воображение. Потому что сказок нет. И она не королева, живущая во дворце.
Она Сьюзен Певенси. Девочка, которая осталась одна.
Но она не одна.