Мефодий Буслаев. Любой персонаж. Незаметно наблюдать за Дафной.
Ночь перед Рождеством. Это одна из тех немногих ночей, когда мрак замирает, а свет правит миром.
Ему не спалось. Он ходил по комнате, переставлял вещи с одного места на другое, а потом снова менял их местами. Потом он лег на кровать и ворочался, ворочался, ворочался. Не мог заснуть.
Встал, походил по комнате и замер рядом с окном.
Там была кромешная тьма, только холодный свет луны освещал улочку, на которой стояла Резиденция. И на этой улочке стояла тонкая фигурка девушки с длинными белыми волосами.
Он заворожено наблюдал, как девушка смотрит на луну, словно ждет какого-то знака. Она все ждет, а его нет, но ее лицо – такое прекрасное и волшебное – поднято к луне. Она ждет.
И в какой-то момент ночную тишину нарушают тихие отголоски прекрасной песни. Один голос, два, три, семь, сто, тысячи… Из шепота они превратились в хор. И ему показалось, что они звучат у него в душе, пробираются в самые дальние и темные уголки разума и отгоняют тьму от него. На секунду ему почудилось, будто он сделан из света – не было темных мыслей, не было страхов, не было стен Резиденции, давящих на него. Он был свободен.
Губы девушки двигались – она тоже пела, и ее голос был самым проникновенным для него. И на финальной ноте небесной песни огромные белоснежные крылья материализовались за спиной у Дафны. Они сияли так сильно, что его ослепило.
Когда он все же смог снова смотреть, то крылья девушки стали как шахматная доска, но сияние ее души не исчезло и не померкло.
Она была похожа на рождественского ангела. Ей только не хватало…
Дафна почувствовала, как на ее волосы нежно опустилось несколько снежинок, и она засмеялась – чисто и весело, как только умеют стражи света. Снежинки кружились только над ней, и ей это не казалось странным. Она ведь танцевала с ними.